Голос живой памяти
Сегодня исполнилось 93 года «человеку-музею» Евгению Васильевичу Моисееву, узнику трёх фашистских концлагерей, автору автобиографической книги «Голос живой памяти» - книги о страшных годах, проведенных в концлагерях Штуттгоф, Маутхаузен, Гузен. После войны Евгений Васильевич много лет трудился на комбайновом заводе «Ростсельмаш», в свободное от работы время он ездил по разным учебным заведениям – встречался со школьниками и студентами, чтобы поведать им страшную правду о фашизме. Так он исполнял свое обещание, данное Богу в лагере Маутхаузен. Об истории Евгения Васильевича в поэтической форме рассказывает протоиерей Сергий Красников, настоятель храма Всех Русских Святых г. Ростова-на-Дону.
Голос живой памяти
Посвящается Евгению Васильевичу Моисееву1, узнику трёх фашистских концлагерей2, автору книги «Голос живой памяти»3 – автобиографической книги воспоминаний о юных годах жизни в концлагерях – Штуттго́ф,4 Маутха́узен5 и Гу́зен-16.
В нашем городе, средь множества музеев,
Есть особенный, с душевной сединой:
Человек-музей – Евгений Моисеев,
Добрый голос терпкой памяти живой.
Храбрым отроком в суровом сорок первом,
Не попав за малость лет в солдатский строй,
Воспалённым для врагов тройничным нервом
Стал в подполье он с ватагой боевой…
Затянувшие петлёй родимый город
Путы плена – цепи проклятых оков –
Разрубал, где мог, чтоб знала вражья свора,
Что не сломлен духом доблестный Ростов,
Чтоб не пела медь германского оркестра
Про свою молниеносную войну,
Чтоб не стал, согласно вражьим манифестам,
Град Ростов нацистским Клейстом-на-Дону.
Но случится – за мальчишескую дерзость
Через год войны – судьбы жестокий крен:
За любовь свою к Отечеству, за верность
Он с собратьями, в облаве взятый в плен,
Средь живых обесфамиленных мишеней
С детством в пытках распростится навсегда,
Перестанет быть ребёнком, русским, Женей,
Став зэ-ка «семнадцать триста двадцать два».
Ви́нкель, клю́мбы, полосатые пижамы…
Мы – цуга́нги… Кто кого переживёт
Здесь, где ярости безудержные жала
Жалят насмерть, мертвецам утратив счёт;
Здесь, где страхом жизнь затягивают в узел;
Здесь, где ад земные множит лагеря?
Чрез Штуттго́ф, и Маутха́узен, и Гу́зен,
По-над пропастью, оковами гремя,
Он пройдёт, в душе на Бога уповая,
Будто слыша, как архангел-вестовой,
Гитлерью пророча смерть в объятьях мая,
«Потерпи» трубит Небесною трубой.
Стерпит, выстоит, во тьме светясь лучиной,
Всё снося – глумленья, голод, холод, плеть,
Утешая заарканенных кручиной:
«Потерпите, братья. Надо потерпеть!»
В сонме сдавленных бедою, пред собою
Видя смерти лютый дьявольский оскал,
Веря свято, что зардеет свет над тьмою,
Снова с Родиной он встретиться мечтал.
И однажды, вопреки безумью правил,
Тьмы устами надиктованных в устав,
В предпасхальный майский день – так Бог управил –
Светлой радостью священной, тьму поправ,
Вырвав всех, кого в живых ещё застала,
Из стальных клещей коричневой чумы,
Сняв с петель врата концлагерного стана,
Вдруг свобода воссияла в царстве тьмы!
И для памяти грядущих поколений
Про концлагерные будни без прикрас
Не фашистский раб, но Божий раб Евгений,
Через сердце выдыхая свой рассказ,
Будто вновь идя сквозь ужас арестантский,
До предсмертья зная цену слова «жизнь»,
Завещая не народ винить германский,
Но безумье под названием «фашизм»,
Нам поведает, как истово, сквозь годы,
Страха смертного с себя сдирая слизь,
С искрой веры в дарование свободы
Тлела углями концлагерная жизнь.
Как скрипела жизнь, чтоб искру эту высечь,
Пряча полные горючих слёз глаза,
Взглядом пристальным десятки, сотни тысяч
Душ казнимых провожая в Небеса…
Душ безвинных… тех, кто телом кротко замер,
Задохнувшись волей злобы роковой
В чреве газовых нацистских адских камер,
Крепко запертых безжалостной рукой…
Как зимою те, кто бренными телами
В ледяных гробах оставшись на снегу,
Жарким паром с белоснежными крылами
Возлетали вихрем в Небо сквозь пургу…
Как, без страха палачам бросая «Ну же!»,
Из траншей немых могильных день за днём
От застывших тел, свинцом пронзённых, души
Мчались к Небу через тучи… напролом…
Как бессмертными седыми облаками
Через трубы, что от ужаса тряслись,
Наспех с заживо горящими телами
Попрощавшись, души ввысь неслись, неслись…
Как сто восемьдесят шесть ступеней ада
Распроклятой «То́десштиг» с камнями вверх
Проходили от рассвета до заката
Маутхаузена узники под смех,
Под глумливый смех капо́ – лакеев смерти,
Будто видевших во тьме, затмившей свет,
Как беспечно шелестит в своём конверте
Приговорами бесправных Бафомет.
Как хрипел, стонал – изранен, зол, бесправен –
Не умея стать ни небом, ни водой,
Окровавленный гранитный Винер Грабен,
Став невольной для стервятников корчмой.
Как сквозь годы, затуманенные тьмою,
Всё с надеждою глядели в небеса
Братьев-узников, не сломленных бедою,
Глубоко в глазницы впавшие глаза…
Как бродила жница-смерть от цеха к цеху
Средь своих кровавых фабрик без помех,
К палачей злорадных дьявольскому смеху
Прибавляя тихий свой над ними смех.
Как однажды грозным вздохом небосвода,
В сорок пятом, в мае, пятого числа,
Сбив засовы, долгожданная свобода
В Маутхаузен вошла… и… обняла...
Всех, кто выжил – кто не стал ещё золою,
Кто под пытками навеки не угас,
Не засыпался могильною землёю,
Кто в «циклоновый» не вписан был приказ,
Кто глазурью не покрылся ледяною,
Не слетел навстречу смерти с камнем вниз,
Кто свободы ждал победною весною
И кричал, срывая связки: «Дождались!».
Минут годы, и в истории анналы
Лягут главы про зловещий звон оков,
Про кровавые земные филиалы
Ада – Гу́зен, Маутха́узен, Штуттго́ф…
Минут годы, но печать былых мучений –
Номер свой – семнадцать триста двадцать два –
Как рожденья дату Божий раб Евгений
Будет помнить. Не забудет никогда.
Он и тысячи – судьбой ему подобных –
На свободе, будто вновь обретши жизнь,
Возвестят в повествованиях подробных
Правду… лагерную правду про фашизм…
Как они, расставшись с Родиной, с родными,
Были тьмой пронумерованы на смерть,
Но остались – нет, не здравыми – живыми! –
Божьим чудом – кто на четверть, кто на треть.
Как они, познав предсмертную тревогу,
Сберегли в своих сердцах любовь и честь
Вопреки бесовской злобе. Слава Богу,
Слава Богу, что такие люди есть!
И вовеки эхом правды незабвенной
В книгах, в письмах, в мир отправленных войной,
Не умолкнут голоса их сокровенной
Скорбной, горькой, терпкой памяти живой!
_____________________________________________________________________________________________________________
1 Моисеев Евгений Васильевич – ростовчанин, 02.09.1927 г.р. В период Великой Отечественной войны помогал воинам Красной Армии бороться с фашизмом. Во время второй оккупации Ростова-на-Дону был схвачен и насильно угнан в Германию. Дважды совершал побег из лагеря для военнопленных Капе́н, прошёл гестапо и две тюрьмы. Находился в концлагерях Штуттгоф, Маутхаузен и Гузен-1. После освобождения, вернувшись в Ростов, окончил Горноспасательный техникум, а затем Ростовский машиностроительный институт. Всю жизнь занимается общественной работой по патриотическому воспитанию молодёжи.
2 Концентрационные лагеря, так называемые «фабрики смерти» – государственные учреждения нацистской Германии, созданные для изоляции, наказания и массового уничтожения противников Третьего рейха. Существовали с 1933 года до окончания Второй мировой войны на территории самой Германии, а также на оккупированных ею территориях других стран. Общая численность известных концлагерей – 1650. В «лагерях смерти», как их именовали, уничтожение людей было поставлено «на поток». Заключённых вешали, травили газом, сжигали в крематориях (нередко заживо), расстреливали, закапывали живыми в землю, бросали на съедение сторожевым собакам, мучили голодом, оставляли зимою замерзать облитыми водою на улице, подвергали страшным смертельным пыткам, жестоким медицинским экспериментам. Через нацистские концлагеря прошли 18 миллионов человек, из которых 11 миллионов погибли.
3 «Голос живой памяти» – книга, рассказывающая от первого лица об ужасах фашистских концлагерей, об интернациональном братстве узников, о стойкости духа, несгибаемой воле и героизме, о любви к Родине и вере в Победу, о том, что помогло выжить в нацистских лагерях смерти. Книга была издана Южным федеральным университетом в 2017 году. Есть в каждой библиотеке города Ростова-на-Дону. В 2021 году в интернет-пространстве книга (с некоторыми дополнениями) была опубликована под названием «Нашу память не выжечь!». В интернете находится в свободном доступе.
4 Штуттго́ф – концлагерь, созданный на территории Польши в 1939 году. Кроме медицинских экспериментов этот лагерь смерти был известен производством мыла из человеческих тел. Через Штуттгоф прошли около 110 тысяч заключённых, из которых около 65 тысяч погибли.
5 Маутха́узен – концлагерь 3 категории (узники не подлежали перевоспитанию), преимущественно предназначенный для физической расправы с «наиболее опасными преступниками» – немецкими, австрийскими, итальянскими и венгерскими антифашистами, борцами французского сопротивления, чешскими подпольщиками, югославскими, польскими, греческими, норвежскими партизанами, с испанскими республиканцами и гражданами СССР. Был создан в 1938 году. Центральный лагерь Маутхаузен имел 49 филиалов, разбросанных по всей территории оккупированной Австрии. Через этот лагерь прошло около 335 тысяч узников, включая женщин, детей и подростков. Из них только 1917 человек вернулись на Родину.
6 Гу́зен-1 – первый, самый большой и самый жестокий из всех филиалов Маутхаузена. В период 1944-1945 гг. в Гузене погибло в 2 раза больше людей, чем в центральном Маутхаузене.
7 Па́уль Лю́двиг Э́вальд фон Клейст – немецкий военачальник, генерал-фельдмаршал (с 1943 г.). Во время вторжения в СССР командовал танковой армией на южном направлении. За взятие г. Ростова-на-Дону Гитлер обещал Клейсту переименовать южную столицу СССР в его честь – в Клейст-на-Дону. Не успели. В ноябре 1941 года, через неделю после первой оккупации Ростова-на-Дону, враг был с позором изгнан и оттеснён на несколько десятков километров. Клейст – единственный немецкий генерал-фельдмаршал, умерший в советском плену.
8 В концлагерях каждому заключённому присваивался свой номер. Общими для всех концлагерей могут послужить слова начальника Штуттгофа – гауптштурмфюрера СС Майера: «С этих пор вы – не люди, а обыкновенные номера. Все ваши права вы оставили за воротами. Здесь у вас только одно право – вылететь через эту трубу». Имелась в виду труба крематория. Каждый узник обязан был помнить свой номер наизусть и произносить его ежедневно, порой по несколько раз в день, когда лагерное начальство устраивало аппель, т.е. поверку. Тот, кто не мог назвать свой номер, как правило, расстреливался на месте. Именно поэтому все узники концлагерей запомнили свои номера на всю жизнь.
9 Винкель – треугольная нашивка на одежде узников концлагерей, различавшаяся цветом в зависимости от категории заключённых.
10 Клю́мбы – деревянные башмаки, которые выдавались узникам концлагерей.
11 Цуга́нги – вновь прибывшие.
12 В 1945 году праздник Пасхи отмечался 6 мая (в день памяти святого великомученика и победоносца Георгия).
13 То́десштиг (Todesstiege) – «Лестница смерти» – лестница из каменного карьера в 186 крутых ступеней, по которым узники Маутхаузена должны были в течение всего дня поднимать и носить в центральный лагерь камни весом не менее 50 килограмм (даже зимой, когда лестница была обледенелой). Лагерь находился от карьера на расстоянии одного километра. Оступившегося и упавшего с камнем узника эсэсовцы жестоко избивали (нередко до смерти). Иногда надзиратели ради «удовольствия» сами толкали одного из заключённых, почти добравшегося до верха, чтобы вереница несущих камни по лестнице слетела вместе со своей ношей на дно карьера.
14 Капо́ – от итальянского саро́ (голова) – надзиратели, выбранные из числа заключённых за готовность сотрудничать с нацистской администрацией в концлагерях. Как правило, это были люди из среды матёрых уголовных преступников, имеющие явные склонности к садизму.
15 Ви́нер Гра́бен – печально известный каменный карьер, в котором добывали гранит. Именно из него заключённые Маутхаузена поднимались по «Лестнице смерти». Нередко случалось, что с 30-40 метровой высоты скалистых утёсов узники, физически и морально истощённые, сами бросались вниз - на дно карьера.
