Протоиерей Максим Первозванский: «Человек формируется в ответ на сложности»

 

• ФИО: Первозванский Максим Валерьевич
• Должность, регалии: священнослужитель, клирик храма 40 мучеников в Спасской слободе; главный редактор православного молодежного журнала «Наследник»; духовник молодежного объединения «Молодая Русь».
• Жизненное кредо: «Любую или почти любую профессию поменять можно, а священнослужение – нет».

 

 

«У меня 9 детей, традиции и правила для всех едины, но дети в итоге – совершенно разные. А всё потому, что с ними в жизни случаются разные обстоятельства. Не праздники и традиции формируют детей, а именно сложности, которые так или иначе с ними в жизни происходят – их душа определённым образом реагирует, и именно через это человек взрослеет и формируется», - делится с нами своей семейной историей и педагогическими секретами священнослужитель, клирик храма 40 мучеников в Спасской слободе; главный редактор православного молодежного журнала «Наследник»; духовник молодежного объединения «Молодая Русь»; мастер спорта, дважды чемпион России, дважды чемпион Вооружённых сил, тренер-преподаватель Ростовского областного училища Олимпийского резерва, протоиерей Максим Первозванский. О том, как физик, сотрудник оборонного НИИ, «лектор-атеист» пришел к вере и стал священнослужителем; как отреагировали близкие на перемену; о радостях и сложностях священнослужения; о радостях и сложностях многодетства; о принципах воспитания и о страшном понятии «педагогический брак», о необъективности педагогики и о неповторимости пути каждого – в нашем материале.

 

 

- Что из детства запомнилось Вам наиболее ярко?

 

- Детство я помню плохо. Детство моё было довольно простым, советским: ясли-детсад-школа-пионерские лагеря.

Но мне крупно повезло – мои родители были молодыми, я родился, когда отец ещё только в армии служил.

 

 

 

- В чём, на Ваш взгляд, преимущества молодого родительства?

 

- Много сил, энтузиазма, оптимизма, энергии. Например, одно дело поиграть с сыновьями в футбол в 30 лет, и совсем другое – в 60. Человек совсем иначе себя воспринимает и ведёт, иначе чувствует этот мир.

Помню, у одного моего друга брат был старше моего отца: друг был младшим ребёнком в семье, а его старшему брату уже было 40 лет. Для меня это было шоком, потому что моему отцу исполнилось 40, когда я учился в институте и женился.

К слову, моей младшей дочке сейчас 9 лет, а мне – за 50. Это уже совсем другой этап родительства.

 

 

 

 

- Вспоминаются ли Вам какие-либо интересные моменты семейного досуга?

 

- Папе было 29 лет, когда он поступил в Российский университет дружбы народов. Мои детские воспоминания полны, прежде всего, интересными студенческими встречами, когда к отцу приезжали его друзья со своими детьми.

Кроме того, мы с родителями и в походы ходили, и дачу снимали летом в районе Нового Иерусалима - там мы удили рыбу, собирали грибы. Мой отец - заядлый грибник (кстати, он до сих пор любит ходить за грибами и затем различными способами запасать их на зиму).

 

 

 

- Кем Вы мечтали стать в детстве?

 

- В детстве никем не мечтал стать, а в отрочестве – астрофизиком, физиком. Собственно, мечта эта и реализовалась.

Физика была достаточно сильным моим увлечением: я дни напролёт просиживал в библиотеке за научно-популярной и научно-фантастикой литературой – отечественной и зарубежной.

При этом мама моя всю жизнь говорила, что я – гуманитарий. Им я сейчас в итоге и стал, но 15 лет жизни было посвящено естественным наукам.

 

 

 

- Как интерес к физике перерос в интерес к христианству?

 

- Это произошло в конце 80-х - начале 90-х годов. Интерес к религии у меня был всегда, хотя я рос в нерелигиозной семье: эта тема в нашей семье никак не затрагивалась – ни положительно, ни отрицательно. Как и в большинстве семей тех времён ярого атеизма не наблюдалось, но и религии – тоже.

В советское время естественнонаучные вузы давали возможность получения дополнительного гуманитарного образования самого разного профиля. Обучаясь в Московском инженерно-физическом институте (МИФИ), я получил на кафедре общественных профессий второе образование, которое формулировалось, как «лектор-атеист». Правда, тогда меня более всего интересовал дзэн, поскольку большинство ярких артистов эстрады и кумиров молодёжи – Цой, Гребенщиков, Науменко – увлекались дзэном, поэтому мне эта тема была тоже очень интересна.

На кафедре мы параллельно изучали и христианство, и мусульманство, и ещё много чего. Кстати, тогда существовала очень добротная справочная литература по всем вопросам – без идеологического уклона можно было получить исчерпывающую информацию. Некоторыми советскими справочниками я пользуюсь до сих пор.

Оканчивая университет, уже на 5 курсе, я повстречал верующих людей. Начался внутренний процесс. Ранее передо мной была лишь внешняя информация о христианстве, но вдруг она наложилась на жизнь реальных людей – таких же, как и я, физиков, только более опытных и возрастом старше (кандидаты, доктора наук), к которым я относился с глубоким уважением. Тогда я понял, что Православие – это не просто культура и история.

А потом случился распад Советского союза, кризис. Я к тому моменту уже работал в оборонном НИИ. Институт этот, к счастью, существует до сих пор, и там есть много православных людей, с которыми я поддерживаю отношения.

Я познакомился тогда с удивительными людьми, которые создали общество «Радонеж» - сейчас оно объединяет в себе радиостанцию, три гимназии, печатное издание, фестиваль телевидения и кино. А познакомил меня с организаторами «Радонежа» как раз один из моих старших верующих коллег по НИИ.

Мне вдруг предложили сделать что-то полезное для Православной Церкви, и, в первую очередь, в области религиозного образования. Мы начали создавать православную школу и классическую гимназию «Радонеж», затем школы в Крылатском и Сабурово.

Параллельно наместник Новоспасского монастыря, архимандрит Алексий (Фролов), который позже стал архиепископом Костромским и Галичским, предложил мне помочь в работе воскресной школы Новоспасского монастыря, а затем, приглядевшись, предложил мне стать священником.

 

 

 

- Что Вы почувствовали, когда услышали это предложение?

 

- Я, как и большинство людей, не воспитанных с детства в Церкви, был глубоко убеждён, что священники «питаются пыльцой» и что обычные люди священниками не становятся. Поскольку я себя считал и считаю человеком обычным, то для меня предложение стать священником стало большой неожиданностью. Но немного пожив с этой мыслью, я осознал, что это предложение полностью соответствует моим сердечным стремлениям.

 

 

 

- А Ваши близкие как отреагировали на эту новость?

 

- Нормально отреагировали: жена – прекрасно, родители – спокойно.

Вообще стоит сказать, что родители у меня в этом отношении люди удивительные: они всегда уважали мой выбор и мои стремления. Любые. Ну, если уж я что-то совсем опасное для жизни придумывал, тогда да… Хотя, мне кажется, что даже в этих случаях родители меня поддерживали, но просто пытались минимизировать риски. Это, пожалуй, самое главное, что я помню из детства и за что благодарен родителям: чувство свободы, с одной стороны, и чувство ответственности за принимаемые решения - с другой.

Своих детей я стараюсь воспитывать в этом же ключе. Например, пятеро моих старших детей, которые уже окончили школу и определились с выбором профессии, избрали абсолютно разные области деятельности, нет ни одного похожего направления. Каждый шёл туда, куда лежала его душа, а мы с супругой их в этом только поддерживали.

В этом смысле у нас нет династической преемственности или заблаговременных задумок и планов о том, кем должны стать наши дети.

 

 

 

- Ваше сердце направилось к священнослужению. Скажите, как Вы считаете: священниками рождаются или становятся?

 

- Как сказал кто-то из первых святых, христианами не рождаются, а становятся. А священниками…

Безусловно, слово «призвание» существует и в светском смысле, и в церковном: как устроение человека и как призыв.

В Священном Писании прямо сказано: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал» (Ин.15:16). Эти слова Господь сказал Своим ученикам, а далее через Апостолов – священнослужителям. Поэтому, конечно, Господь призывает и в прямом смысле слова.

Случается и так, что человек ошибается в своём призвании, неверно его распознаёт. Но проблема в том, что любую или почти любую другую профессию поменять можно, а священнослужение – нет.

 

 

- Как бы Вы сформулировали радости и сложности священнослужения?

 

- Существует очень немного профессий, которые напрямую человеку приносят радость. Это профессии врача, учителя, может быть, военного, пожарного или строителя – люди, которые непосредственно видят дела рук своих, результат. Неслучайно же Господь был плотником.

К числу таких людей относятся и священники, которые реально видят, что могут помочь людям.

А сложности в том, что не всегда у нас это получается - помочь. В педагогике существует страшное по своему содержанию понятие - «педагогический брак». К сожалению, даже у самого талантливого педагога этот брак существует. Его процент, безусловно, ниже, чем у среднестатистического или плохого педагога, но всё равно есть ученики, с которыми не получилось. Так же и у священника – далеко не всегда получается, а порой и совсем наоборот получается, как в той песенке про волшебника: «Сделать хотел грозу, а получил козу». Священник – он же тоже, в некотором смысле, волшебник.

Мне достаточно часто приходят на память слова, которые я услышал от о. Петра, игумена Костромской и Гальческой обители – он тогда был монахом Новоспасского монастыря, а я – священником храма 40 мучеников. Когда его просили помолиться, он смиренно говорил: «От моих молитв в соседнем колхозе коровы дохнут».

 

 

 

- На момент рукоположения, Вы уже были отцом, у Вас были детки?

 

- Да, двое.

 

 

 

- Ваши взгляды на воспитание каким-то образом изменились после рукоположения?

 

- Ничего не изменилось в тот момент, изменилось лишь с возрастом. Мне кажется, это та самая трансформация, которая со временем происходит и о которой говорят, что ребёнка воспитывают сначала родители, а затем, будто бабушка с дедушкой – настолько велика разница между методами воспитания детей сначала молодых, а затем уже зрелых родителей.

Ведь бабушка и дедушка склонны больше баловать ребёнка, у них меньше строгости, потому что всё больше приходит осознание собственного бессилия. Знаете, есть такая шутка: «Врачи долго боролись за жизнь пациента, и, несмотря на это, он остался жив». Вот в воспитании детей это правило тоже очень чётко действует: зачастую тратишь колоссальные усилия на воспитание детей, но в результате из них получается что-то вопреки этим усилиям – что-то очень хорошее или плохое.

С обретением такого опыта приходит понимание, что прямой связи между твоим воспитанием и конечным результатом всё-таки нет – т.е. она, конечно, есть, но очень непрямая, поэтому относишься к воспитанию уже иначе.

Ну, и, конечно, сил уже столько нет. Не столько физических (я и сейчас запросто в футбол могу побегать!), сколько эмоциональных.

Сейчас вот, например, я часто по утрам провожаю свою младшую дочку-второклашку в школу. Перед этим я заплетаю ей косички. И понимаю, что сейчас у моей старшей дочки уже трое детей, и эти косички я заплетаю почти 30 лет. Конечно, я устал. Косички – это ещё ерунда. Тяжело другое - изо дня в день - одно и то же. Косички – это само по себе не трудно, но когда их плетёшь 30 лет… А снова и снова заставлять детей подниматься по утрам, застилась постель, чистить зубы, делать уроки, вовремя ложиться спать и пр. Всё в совокупности это тяжело.

Мне нравится пример: как бы ты ни любил чистоту, но, когда у тебя не хватает сил на её поддержание на твоём любимом уровне, ты достаточно быстро смиряешься с тем, что уровень чистоты снижается – ну, не так чисто будет, ведь бессмысленно всё перетирать, когда через полчаса это снова будет грязным.

Моя младшая дочка учится во втором классе, но к нам регулярно приезжают внуки-дошколята, и я понимаю, насколько наша квартира уже не приспособлена для них, сколько всего уже лежит в свободном доступе, что они могут схватить, разбить, испачкать – хотя, казалось бы, наш дом за столько десятилетий воспитания детей, должен был быть полностью приспособлен. Да, так и было, но за несколько лет без дошколят мы уже расслабились.

Поэтому дети у нас сейчас, с одной стороны, получают чего-то больше, но, с другой стороны, чего-то меньше. Другие родители у них уже.

 

 

 

- У Вас шесть дочек и трое сыновей. Как Вы с матушкой подходите к их воспитанию? Есть разница между воспитанием мальчиков и девочек?

 

- Я воспитываю девочек, матушка - мальчиков, всё, как положено. Кого мы любим, если мы традиционно гендерно ориентированы? Я люблю дочек, матушка – мальчиков. Шучу. Воспитываем детей мы, естественное, вместе.

Конечно, мужскую составляющую воспитания берёт на себя папа. Не мама же учит пилить, строгать, забивать гвозди, переносить ушибы, правильно реагировать на падения, пропускать девочек вперёд и пр. Но неслучайно говорят, что первая любовь мальчика – это мама, а девочки – папа.

Я убеждён, что один папа или одна мама не могут правильно и гармонично воспитать детей, потому что воспитывает не столько человек, сколько отношения. Я считаю, что детей воспитывают именно отношения: между родителями, родителей к детям, к окружающим. Воспитание возникает именно в совместной деятельности и в творчестве, когда эти формы и нормы передаются и воспринимаются. Не слова, но образы.

 

 

 

- Какие ещё факторы, по Вашему мнению, глобально влияют на формирование личности ребёнка?

 

- Говорят, что культура – это жемчуг, который возникает вокруг песчинки – некой травмы ракушки. Так и человек - формируется в ответ на определённые душевные вызовы, которые с ним случаются в детстве.

У меня 9 детей, традиции и правила, понятно, для всех едины, но дети в итоге – совершенно разные. А всё потому, что с ними в жизни случаются разные обстоятельства. Не праздники и традиции их формируют, а именно сложности, которые так или иначе с ними в жизни происходят – их душа определённым образом реагирует, и именно через это человек взрослеет и формируется.

 

 

 

- Вам удаётся уделять отеческое внимание детям? Каков ваш семейный досуг?

 

- Мы катаемся на лыжах – на обычных и на горных, в тёплое время года – велосипеды, ролики. Все наши отпуска мы стараемся проводить вместе – на даче или на юге. У нас так сложилось, что мы не отдыхаем врозь. Я не говорю, что это хорошо или плохо, у меня есть знакомые – замечательные многодетные семьи – которые во все возможные выходные стараются своих детей «пристроить» - к бабушкам, к знакомым, в лагеря. У нас - по-другому.

Я никогда не отдыхал без матушки, а она – без меня. Хотя, опять же, я знаю кучу семей, которые отдыхают и порознь тоже. Но наши дети всегда с нами.

 

 

 

- Ваши дети помогают на богослужениях? Как проходил процесс воцерковления детей?

 

- Для наших детей церковная жизнь - это неотъемлемая часть жизни. Мы каждое воскресение - в храме, все посты в семье соблюдаются, утром и вечером мы молимся – это не вызывает вопросов.

 

 

 

- А в подростковом возрасте не возникали ситуации упрямства?

 

- Сейчас одна из наших дочерей, которой 15 лет, ходит в другой храм, не в который ходим мы. В этом выражается её самостоятельность – она не с нами, но сама. Мы ездим достаточно далеко – в храм, где я служу, а она ходит в соседний с домом, и молится одна – не вместе с нами. Я спокойно к этому отношусь – почему бы и нет.

В нашей семье до подросткового возраста, когда человек может проявить свою личную ответственную волю, всё решают родители, и это не обсуждается. А раз не обсуждается, то у ребёнка не возникает претензий – это просто образ жизни, норма.

А вот по достижении подросткового возраста уже возможны варианты. Но прям отторжения от Церкви у моих детей не было. Что будет дальше, когда они будут старенькими, я не знаю.

 

 

 

- Хотелось бы Вам, чтобы сыновья пошли по Вашим стопам?

 

- Старший сын учится в Московской сельскохозяйственной академии имени Климента Аркадьевича Тимирязева, в храм ходит каждое воскресенье, но при этом он никогда не проявлял и не проявляет желания даже алтарничать, его максимум – это понести хоругвь или икону при Пасхальном крестном ходе.

Второй сын учится в 9 классе и алтарничает уже несколько лет, но рано говорить о том, что является его призванием.

 

 

 

 

- А если он скажет, что хочет стать священником, Вы обрадуетесь или сердце дрогнет в тревоге?

 

- Это очень сложный вопрос. Реальность жизни и Церковные каноны иногда находятся в противоречии. Например, по канонам возраст священнослужителя – 30 лет. Раньше этого возраста стать священником невозможно. В 30 лет – это взрослый самостоятельный мужчина. Но на практике происходит иначе, поэтому мне будет за сына тревожно… Я же прекрасно понимаю, что 20-летние мальчики, которые порой становятся священниками, это ещё не сформированные люди и неизвестно, что из этого получится.

У меня путь был иным. Я сначала получил светское образование. Впрочем, рукоположили меня в 28 лет, а не в 30. Но на тот момент у меня уже было двое детей (через несколько месяцев уже родился третий), опыт светского образования, светской работы и пр. – достаточно большой путь.

Но я вспоминаю слова великого русского педагога -  Константина Дмитриевича Ушинского, который в своё время сказал, что одной из главных внутренних ошибок обучающих (педагогов) является мысль: меня воспитывали / обучали вот так, и получилось неплохо, поэтому и я именно так буду воспитывать / обучать. А Ушинский, напомню, был одним из первых педагогов, который сказал, что педагогика – это объективная наука, которой нужно специально заниматься, а не действовать, ориентируясь на личный опыт.

В любом случае, служение священника – очень ответственно и серьёзно. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Неслучайно в дореволюционных руководствах по тому, как священник должен относиться к алтарникам, сказано, что настоятель должен быть к ним скорее строг, чем добр. Так же и к монахам. Приходит к старцу юноша и говорит, что хочет стать монахом. Что должен, по идее, сказать ему старец или просто опытный руководитель? «Да иди ты отсюда, дурак!» – это из опытной практики. Нужно проверить, насколько внутреннее стремление юноши крепко.

Так и я в отношении своих сыновей: скорее отговариваю, чем уговариваю.

 

 

- В чем для Вас заключаются радости и сложности большой семьи?

 

- Радости в том, что нас всех много. Я отсылаю Ваших читателей к статье моей дочки – Марии Медведевой, опубликованной на сайте Наследник.онлайн – ССЫЛКА на материал. Прочитать этот материал было для меня громадным утешением. Я не рекламой сейчас занимаюсь, просто повторить я этого не смогу. Её ощущения от того, что она воспитывалась в большой семье, удивительным образом полностью совпадают с теми ощущениями, которые возникают от большой семьи у меня.

А сложности – в том, что нас много. Согласовать всё и добиться гармонии… Хотя я не устаю повторять, что большая семья – это в значительной степени самоорганизующаяся система, и детей намного легче воспитывать именно в большой семье.

 

 

Беседовала Юлия Гащенко