Владимир Анискин: «А-а, снова папа сделал что-то маленькое, или как поместить караван верблюдов в игольное ушко?»

ФИО: Анискин Владимир Михайлович
Должность, регалии: физик, мастер-микроминиатюрист, старший научный сотрудник Института теоретической и прикладной механики им. С.А. Христиановича СО РАН, г. Новосибирск, доктор физико-математических наук
Специализация: микроминиатюра, газовая динамика, микрофлюидика

«А знаете ли вы, что пыль серая лишь на первый взгляд! На самом деле она не серая и даже не прозрачная! Пыль - разноцветная, потому что содержит частички тех тканей, с которыми ты соприкасаешься . Пыль достаточно хорошо поддаётся резке – тонюсеньким инструментом её можно нашинковать, как колбасу, на тонкие долечки. Из таких, вот, долек я сделал листочки для розы», - о таинстве микроминиатюрного искусства рассказывает физик, мастер-микроминиатюрист, старший научный сотрудник Института теоретической и прикладной механики г. Новосибирска, доктор физико-математических наук и трижды папа Владимир Михайлович Анискин. Микроминиатюристов в мире всего 11 человек, и Владимир Анискин – один из них. О тайнах невидимых шедевров и творческих головоломках; о том, почему недавно созданная самая миниатюрная книга не попала в «Книгу рекордов Гиннеса»; о том, почему даже микроиконы следует освящать; о папе, который сидит у микроскопа, и о том, с чего все начиналось – об этом и многом другом – в нашем материале.

- Владимир, как Вам пришла в голову идея создания микроминиатюры из пыли?

- Пыль, как материал, появилась в моём арсенале, когда я обдумывал создание микроминиатюры «Роза в волосе». Надо было сделать стебелёк. Сначала думал его создать из волокон зелёной ниточки. Волокна ниточки тоньше волоса – они-то и натолкнули на мысль о пылинках. Оказалось, пыль серая лишь на первый взгляд! На самом деле в пыли можно обнаружить пылинки различного размера и цвета – это частички ткани, с которой ты соприкасаешься в быту. Попытался я придавить пыль немножко, расплюснуть. В дальнейшем выяснилось, что пыль достаточно хорошо поддаётся резке – тонюсеньким инструментом её можно нашинковать, как колбасу, на тонкие долечки. Из таких, вот, долек я сделал листочки для розы.

Столкнувшись один раз со свойствами пыли, изучив и поняв их, я с радостью стал использовать этот материал и в других своих работах. Самое забавное - находить пылинки, завязанные в узел!

- А тополиный пух под микроскопом тоже разноцветный? И с чем работать легче – с ним или с пылью?

- Тополиный пух белый и прозрачный, на тёмном фоне он «теряется». В этом отношении он не очень интересен. Цветные пылинки куда занимательней.

- Что Вам было сделать сложнее – создать самую маленькую в мире копию монеты или поместить караван верблюдов в игольное ушко?

- Когда тебе уже известна технология их изготовления, ни одно, ни другое уже не представляют особой сложности с технологической точки зрения. А вот если сравнить задачи: создать крошечных верблюдов, когда не знаешь, как они изготавливаются, или создать монету при тех же условиях, то я скажу, что монету сделать посложнее. Количество технологических операций больше: нужно придумать штамп, придумать структуру оттиска на штампе, продумать, как сохранить пропорции настоящей монеты – если сделаешь больше, будет непропечатка, меньше – монета станет «ушастой». Шагов гораздо больше. С верблюдами проще.

- Усидчивость и наблюдательность были у Вас с детства?

- В детстве я большего всего любил маленькие кораблики, поэтому пошёл заниматься в Клуб юных техников в судомодельный кружок. Помню, в 4 классе у нас проходил классный час, и один мальчик принёс яхту, сделанную собственными руками. Я тоже захотел научиться делать такие, пришёл в клуб со словами: «Возьмите меня!». И взяли, несмотря на то, что свободных мест не было. В итоге я стал кандидатом в мастера спорта по судомодельному спорту, потом и брата своего привёл.

В судомодельном деле меня привлекала всякая мелочёвка, всевозможные детальки. Видно, с детства были к этому задатки.

- Что Вы избрали своей профессией по окончании школы?

- Честно говоря, я три раза учился на первом курсе. Первый раз – в Новосибирском электро-техническом институте на радиотехническом факультете. После первого курса бросил. Мне не понравилась атмосфера, которая царила в группе. Пошёл в военкомат и получил боевую повестку . Это был 1992 год – очень непростое время. Мама испугалась за меня, подключила все знакомства, и я получил направление на поступление в военное училище. Здесь мне очень понравилось. Но, как назло, у меня возникло заболевание на нервной почве – нейродермит - из-за чего меня комиссовали. Хотя я был отличником, мною были довольны.

Так, я поступил снова в Новосибирский технический институт, который в тот момент переименовали в университет, но уже на факультет летательных аппаратов. Окончил с красным дипломом. Надо сказать, что на втором курсе я женился. Когда оканчивал университет, я не планировал идти в науку, мне хотелось делать что-то своими руками.

Рассматривал два направления: строительство и ювелирное искусство. Про ювелирное искусство я подумал, что, даже если мне не удастся заработать на жизнь, то хоть подарки жене смогу сделать. Ну, и параллельно я пошёл получать второе высшее образование на заочное отделение в строительной институт.

Чтобы лучше изучить тему пайки металлов, я отправился в библиотеку. Там я наткнулся на книгу Григория Мишкевича «Тайна невидимых шедевров». Меня даже само название заинтриговало, поэтому я взял почитать эту книгу. Это оказался сборник рассказов про мастеров-микроминиатюристов. Я был настолько впечатлён, что возникло огромнейшее желание попробовать что-то сделать и самому.

- Сколько времени прошло от зарождения мечты до создания первой микроминиатюры?

- Три месяца. Первой стала надпись на срезе рисового зёрнышка. Относительно несложная работа. Но, поскольку я тогда в этом ещё ничего не понимал, а Интернета не существовало, то узнать, какими инструментами создать собственную микроминиатюру, возможности не было.

Начал я с микроскопа. Опросил всех своих знакомых, и один человек подарил мне детский «одноглазый» микроскоп, который «переворачивает» изображение вниз головой и справа налево. Работать было очень неудобно, приходилось один глаз закрывать, другим смотреть. А микроскоп был ещё и лёгким, приходилось придерживать, чтобы он не соскальзывал. Чрезвычайно сложно.

Но вместе с тем, какие-то штрихи на рисовом зёрнышке мне всё же удалось сделать. Я научился шлифовать срез зёрнышка, полировать его, царапать на нём – это был канун 1999 года, я написал: «С Новым годом!» и подарил это зёрнышко своей маме.

- Но ведь для того, чтобы выполнить первую работу, необходимо было самому придумать и создать инструменты. Каким был самый первый из них?

- Прежде всего, остро заточенная иголочка. Принцип изготовления надписи на зёрнышке: царапаешь буквочки, протираешь зёрнышко краской, затем излишки стираешь, а краска остаётся в выцарапанных буквах.

Приходилось решать много задач: как правильно заточить иголочку, как её закрепить, как держать, как отшлифовать зёрнышко, каким клеем работать. Тогда не было такого разнообразия клеев, как сейчас, и это была проблема. И, конечно, дрожание руки и биение сердца никто не отменял, а с более мелкими деталями работать приходится между ударами сердца.

Сейчас мне всё это уже знакомо, а когда столкнулся впервые, многое было не понятно. Но этот творческий процесс, когда не знаешь, как сделать, но знаешь, что можно сделать, меня завораживает. Созидание, творческая головоломка.

Сначала придумываешь инструмент. Закрываешь глаза и представляешь, как можно сделать то или иное. А потом придумываешь, как это можно осуществить: из какого материала, как крепить. Множество задач. И никто же не может тебе помочь – руководства по эксплуатации не существует. Приходится пользоваться «методом тыка».

- Сколько рисовых зёрнышек пострадало?

- Много! Они и терялись, и ломались, и поверхность портилась. Полируешь, полируешь 2 часа, а потом неловко прикоснёшься пальцем, и всё испорчено – пот на пальцах оставляет отпечаток и поверхность в этих местах покрывается сетью мелких трещин.

До всего приходилось доходить самому. Но мне всегда очень интересно решать такого рода задачи: когда долго думаешь, стараешься, пробуешь, затем получается результат – это такая невероятная радость! Она до сих пор является движущей силой моего творчества.

- Как не потерять энтузиазм на протяжении 20 лет? Где Вы черпаете вдохновение?

- Вдохновляет любовь к делу, которым занимаешься.

- Жизнь от микроскопа к микроскопу не превращается в рутину? Вы ведь и в Научном институте работаете за микроскопом, и дома за него садитесь…

- Не совсем так. На работе в Институте я большую часть времени провожу за компьютером: подготовка, проведение экспериментов, обработка результатов, написание научных статей.

Кстати, именно просиживание за компьютером ухудшает зрение, а не работа с микроскопом. Офтальмологи говорят, что при работе с микроскопом зрение, наоборот, может тренироваться, поскольку ты смотришь сначала в микроскоп, а затем - наружу. Но это при условии хорошего, правильно настроенного микроскопа и хорошего освещения.

- Как не потерять творческий запал, когда на создание некоторых работ уходят годы, как например, на «Розу внутри волоса»?

- Но это же так интересно! Когда я работал над Розой, разработал штук пять технологий, на основании которых потом сделал другие работы. Может быть, этих технологий бы ещё и не существовало, если бы не Роза. Микроминиатюра – штука не быстрая.

- Вы занимаетесь параллельно несколькими микроминиатюрами или только одной?

- Сейчас уже я делаю одновременно несколько работ. Но не более трёх параллельно, потому что разного плана работы требуют различной степени сосредоточенности. Не всегда есть возможность сконцентрироваться.

Если я знаю, что вечером ребятишки будут меня дёргать, то основную, сложную работу я не делаю, а только подготовительную. Утром же просыпаюсь пораньше, когда никто не мешает, и сажусь за микроскоп.

- Как возникла Ваша первая микроикона? И кто вдохновил на её создание?

- Я видел, что некоторые микроминиатюристы создают маленькие иконы, но у меня это никак не «ложилось» на душу, потому что я считал и считаю, что икона – это сакральный образ, который помогает человеку в молитве. Делать икону маленькой – это превращать её в «удивляшку». Икона в этом случае теряет свою сакральность.

Но мои друзья-художники, чьё мнение я уважаю, сказали мне, что икона – это ещё и носитель художественной составляющей. Я задумался над этим и решил посоветоваться с батюшкой. Священник благословил меня на это дело, но отметил, что иконы, даже крошечные, после создания необходимо освятить. С тех пор психологический барьер был снят, и я приступил к созданию микроикон.

- Какой была первая микроикона?

- Первым стал образ святой блаженной Матроны Московской, затем – святителя Николая Мирликийского. Одну из икон я выполнил по заказу моих друзей, в ней я использовал крошечные бриллианты и малахит.

Иконы – это довольно большие для микроминиатюры работы – некоторые из них достигают 10 мм. Но, несмотря на это, микроиконы требуют предельного внимания, поскольку изображаемый лик (1,5-2 мм) нужно передать во всех нюансах и тонкостях. Я очень люблю работать над иконами.

- Кроме Вас, в мире кто-то ещё создаёт микроиконы?

- Да, мастер из Омска.

- А всего в мире микроминиатюристов 11 человек… И среди них – Вы! Каково это – ощущать полнейшую уникальность? Не давит грузом?

- Как православный человек, я осознаю, что тщеславие – это грех, поэтому свою «крышу» я «подтянул» со всех сторон хорошенько, чтобы она вдруг не «съехала». Мысли про уникальность я не допускаю. Бог дал тебе дар – отрабатывай.

- А со стороны ответственности людских ожиданий - каково? Ведь после создания каждой микроминиатюры, зрители ждут следующую новиночку…

- О! У меня у самого идей очень много, дай Бог их все реализовать.

Кроме всего прочего, я поставил перед собой три сверхзадачи: во-первых, создать самую маленькую книгу в мире. Я её недавно создал, даже подал заявку в «Книгу рекордов Гиннесса», но заявку не приняли по формальным критериям: у них существует лишь номинация «Самая маленькая в мире печатная книга».

Во-вторых, я мечтаю сделать самое маленькое в мире изделие, созданное рукой человека. Это – ещё не достигнутая мною вершина. А третья мечта - движущаяся микроминиатюра. Это «поле» невероятной ширины. Я работаю в этом направлении. Невозможно просчитать наверняка, так нужно сделать или эдак. Приходится делать и так, и эдак, и смотреть – будет это работать или нет. Огромнейший труд, который в итоге даёт отрицательный результат. А есть ведь и другие работы. Но от мечты своей я не отказываюсь.

- Какой самый необычный, с Вашей точки зрения, материал Вы использовали в своей работе?

- Пылинки, редкие металлы – на микроуровне их мелкие осколки просто разрушаются.

- Как относится семья к Вашему призванию?

- Я давно понял, что уровень душевных сил у человека ограничен, у каждого он свой. Превысить этот уровень можно, но ненадолго, после чего наступает длительный период восстановления, когда ты не можешь ничего создавать. Мне уровень душевных сил приходится распределять между семьёй, работой и миниатюрой. Именно в таком порядке для меня расположены в жизни эти ценности. Семья – на первом месте.

Когда мне срочно нужно выполнить какую-то работу – на выставку или под заказ, приходится чем-то жертвовать – либо семьёй, либо работой. Но можно находить компромиссы. Я заранее предупреждаю жену, что мне предстоит большая работа, поэтому сейчас я готов переделать всё, что необходимо семье, а затем удалюсь, чтобы некоторое время меня никто не отвлекал.

Это сейчас так обстоят дела. А раньше, когда я только начинал, сыновей ещё не было, жене было хорошо: сидит муж у микроскопа, да и пусть сидит – дома же, а не где-то. Но нужно отдать должное и жене, и тёще: они никогда меня не упрекали, наоборот, поддерживали меня в начале пути (в трудное время конца 90-х) - безденежье, а я - студент. Они не «пилили» меня, не предлагали бросить микроминиатюру, не попрекали отсутствием дохода от моего хобби. А потом уже пошли публикации, выставки, первые деньги за микроминиатюры.

- Ваши работы можно увидеть в музее «Русский Левша» в г. Санкт-Петербурге. Расскажите, почему именно этот город?

- Это получилось случайно. Основатель этого музея - Татьяна Ковша – президент Союза творческих деятелей «Международная Гильдия Мастеров», увлекающаяся ковкой металла, в 2006 году решила провести выставку о современном Левше в Санкт-Петербургской Петропавловской крепости. Связалась со всеми мастерами-микроминиатюристами и предложила выставить экспонаты по два мастера в месяц.

Я был среди приглашённых. Татьяне очень понравились мои работы, и по окончании выставки она предложила мне сотрудничество - организовать экспозицию. Я согласился, и, вот, с 2006 года сначала в формате выставки, а затем и в статусе музея, появился «Русский Левша».

- Существуют и передвижные выставки Ваших работ. Расскажите об их географии, а также о том, когда Вы планируете вновь приехать на Донскую землю?

- Когда я отдал экспонаты в музей «Русский Левша», встал вопрос о создании передвижной выставки, потому что появились запросы. С тех пор прошло более 120 персональных выставок, самой восточной точкой географии которых стала Чита, Иркутск; западной точкой – Санкт-Петербург и прилегающие города; южной – Ейск и Ростов-на-Дону.

- Искусству микроминиатюры можно научиться?

- Все микроминиатюристы – самоучки, школ микроминиатюры не существует. Потому что научить этому, наверное, невозможно. Я, конечно, могу рассказать, показать, но свои руки я ведь не передам человеку. Должно быть гигантское желание. Именно ему прямо пропорционален успех в данном деле. Именно огромное желание позволит преодолеть все трудности, породит настойчивость, усидчивость. Скромное количество микроминиатюристов в мире – как раз показатель того, что просто «загореться» - мало. Нужен «огонь» в сердце, длинною в жизнь.

Сейчас я начал делать видеозаписи создания микроминиатюр. Смотришь и думаешь: да ничего особенного! Берёшь кисточку, макаешь в краску и рисуешь. Твёрдость руки и «острота» глаза. Но, видно, нужно что-то ещё.

- Ваши сыновья «загорелись» делом отца?

- К сожалению, нет. Старшему будет 20 лет, среднему 14 лет, а младшему – 5. Вот на младшего только и осталась надежда. Я порой говорю сыновьям: «Вы даже не понимаете, насколько вам повезло – я же могу обучить вас такой редкой профессии, причём совершенно бесплатно!». Но для них я – просто папа, который сидит у микроскопа. Пробегает сынок мимо, глянет, а-а, снова папа сделал что-то маленькое. Для моих детей это уже не является чудом. Но я спокойно к этому отношусь. У каждого – своя дорога.