+7 (989) 516-75-06
Экспертная оценка детских товаров
Безопасно для детской психики
Прививает традиционные семейные ценности
Развивает творческий потенциал

Максим Ильинов: «Жизнь широкими мазками и большими глотками»

 

  • ФИО: Ильинов Максим Владимирович
  • Должность, регалии: художник, поэт, музыкант, общественный деятель, основатель художественного стиля «казачий поп-арт», основатель рэп-группы «Атаманский дворец», галереи «Улей», журнала об искусстве «Мовитон», донской казак
  • Специализация: современное казачье искусство
  • Жизненное кредо: «Отче Наш, да будет воля Твоя!»

 

 

«Мои детские рисунки времён художественной школы отличались от принятых норм – почти все персонажи там изображены с зелёными волосами. У меня – английский дальтонизм: я вижу 5-6 чистых спектральных цветов. Например, чистый красный, чистый голубой, чистый жёлтый. Зелёный и коричневый – нет. А оттенки – вообще не вижу. Когда я смотрю вокруг себя, вижу постоянно меняющиеся цвета – домов, деревьев, интерьеров», - отмечает художник, поэт, музыкант, общественный деятель, основатель художественного стиля «казачий поп-арт», основатель рэп-группы «Атаманский дворец», галереи «Улей», журнала об искусстве «Мовитон», донской казак Максим Владимирович Ильинов. О том, как юноша-дальтоник, планировавший выбрать путь сыродела, поступил в художественное училище им. Грекова; о газированной, неоднородной, дерзкой, состязательной творческой среде; о том, зачем было складывать большой крест и икону Спас Нерукотворный из Lego; о сути художественного стиля «казачий поп-арт»: как он родился и зачем; об умиротворяющей культуре Центральной полосы России и о бурлящем Юге; о кукурузном поле, в котором оказывается заблудиться легче, чем в тайге, и об арбузах, которые «вдруг» растут прямо на земле; о юных основателях школы «Ляпка» и о рождении сказочных единорогов в «Мастерской Ильинова» – об этом и многом другом – в нашем материале.

 

 

- Максим, это правда, что Вы – дальтоник, не различаете цвета?

 

- Правда. Мои детские рисунки времён художественной школы отличались от принятых норм – почти все персонажи там изображены с зелёными волосами.

В детстве доходило до абсурда: когда мама просила меня отнести что-то знакомой, которая живёт, например, «в доме с голубыми ставнями». Караул! Я всё время что-то путал, относил не туда и не тому. Мама заметила, что со мной что-то не так, и уже называла мне чёткий адрес, чтобы избежать казусов с «посылками», но значения моей особенности не придавала.

Дальтонизм выявился лишь в 11 классе, когда меня стали проверять в военкомате по таблицам. А я учился на водителя. Не угадал ни одного цветного шарика! Мне сказали, что у меня что-то не то с цветоощущением.

 

 

Окончательно разгадал загадку природы только мой педагог по живописи Анатолий Храменков. Он понял, что у меня – английский дальтонизм: я вижу 5-6 чистых спектральных цветов. Например, чистый красный, чистый голубой, чистый жёлтый. Зелёный и коричневый – нет. А оттенки – вообще не вижу. Когда я смотрю вокруг себя, вижу постоянно меняющиеся цвета – домов, деревьев, интерьеров.

Со временем я научился с этим жить. Когда пишу картины, то выбираю определённую тональность, и уже от неё отталкиваюсь. Если я запутываюсь, то просто перевожу в тон и могу найти нужный цвет, если будет рядом хоть один чистый. Например, пишу пейзаж: ставлю образец с чистым голубым цветом и на его основе выстраиваю всю колористику.

 

 

- Дальтонизм, нарушение цветоощущения – это же прямое противопоказание к профессии художника…

 

- Был очень забавный эпизод при поступлении в художественное училище им. Грекова. На вступительных экзаменах нужно было сдать рисунок, живопись и композицию.

 

 

Сидим 4 часа на живописи, пишем акварелью натюрморт. У меня он получился такой живой, крутой. Рядом со мной сидел Вовка Красненко, он глянул на мой натюрморт и спросил меня тихонько: «А у нас что, свободная тема? Почему у тебя глиняный кувшин – зеленый, жёлтое яблоко - салатовое, а синяя драпировка – коричневая…» Я понял, это - стопроцентный завал! Хорошо, что мы работали тогда акварелью. Я скорее побежал в туалет всё смывать. Прибегаю в аудиторию и шепчу Вовке, что с меня «пирожное-мороженое», но только бы он мне ткнул пальцем на краску: какая из них – кувшин, какая – драпировка, какая – яблоко, а я уже дальше намешаю цвета. Так он меня спас.

 

 

Но про мою особенность всё равно прознали студенты, и бывало, что подшучивали, перемешивали мне баночки с цветами в коробке, и тогда я выдавал очередной «шедевр».

Сейчас у меня дома все карандаши подписаны. Жена, дети мне помогают, подписывают. Весело у нас, нескучно!

 

 

- Хорошо, предположим, один раз - казус, второй раз – над Вами подшутили, но как Вам удалось окончить училище? Как сдали выпускные экзамены?

 

- Педагоги у нас были очень понимающими. Одному нравилась моя сюжетность и графика, другому нравились мои колориты, уникальные цветовые сочетания, которые обычному человеку в голову не придут.

 

 

Бывало, ко мне подходит педагог во время занятия и спрашивает: «Макс, скажи, почему рядом с этим цветом у тебя вот этот? Почему именно он?» Я в недоумении: «А что, там не он должен быть?» А педагог в ответ: «Нет-нет, всё так, просто я бы никогда не додумался так сочетать! Уникально!». Так я по наитию и писал все работы. Лежит цвет на картине или не лежит, сочетается или не сочетается.

Вот, в данную минуту смотрю на свою пастельную работу «Цирк» и вообще не понимаю, какие там цвета, только синий вижу чуть-чуть. А в этой картине использовано около 50 цветов!

 

 

- Вот интересно! А какой эту картину видите Вы? Немного синего, а остальное – чёрно-белое?

 

- Нет, всё цветное, но оно плавно мигает. У меня мир яркий, цветной, но я не могу понять, что это за цвета.

Кстати, эта моя особенность помогла мне избежать истории с наркотиками. Один раз в жизни я попробовал марихуану. Меня спрашивают: «Ну, как?» А мне – никак! По сравнению с моим обычным восприятием, наркотики – чепуха! Ни в каких стимулирующих веществах я не нуждаюсь совершенно!

 

 

У меня каждые 10 минут всё вокруг меняет цвета. Плавно, не как на дискотеке. Один цвет плавно перетекает в другой. Интерьер цвета меняет, картины каждый раз разными становятся. Для меня всё обычное – необычно. А как это практично! Я могу ходить всю зиму в одной кофте - и нормально – она же для меня каждый раз разная! Единственная проблема – я не могу получить водительское удостоверение, не могу сдать цветотест на права.

 

 

- Вы всегда мечтали стать художником?

 

- Честно говоря, я никогда об этом не мечтал! При всём том, что всегда был человеком творческим, всех ребят подбивал на то, чтобы что-то соорудить, построить, смастерить, придумать.

Как ни странно, мир, в котором я вырос и которому я благодарен за всё, мне в детстве не нравился, мне хотелось в нём всё исправить. Как Адам имел право от Бога называть всех животных и растения, так и я половину окружающих предметов и явлений называл иначе или стремился переделать. Творчество в самом широком смысле. Господь же по Образу и Подобию нас создал и заповедал нам любить и творить.

 

 

Помню, как я начал стихийно лепить солдатиков, потому что в наборе было всего 10-12 штук, а мне нужно было их тысячу. Где столько взять? Родители были не богаты. Вот я и налепил себе целых 8 тысяч солдатиков! Весь двор у меня был в городах, в кораблях. Родители нормально к этому относились. У меня там и разных народов солдатики были. Я ими играл вплоть до 11 класса.

Сейчас у меня в мастерской тоже много солдатиков – и конные, и пешие, и мудрецы. Мы с детьми любим их лепить, играть в них.

 

 

- Каким был путь – от солдатиков во дворе до собственной художественной мастерской?

 

- Я окончил художественную школу - педагоги отметили, что у меня большой творческий потенциал. Собственно, есть в кого. Отец мой замечательно рисует. Однако творчество, именно как профессию, я не рассматривал. Мы же кубанские – аграрный край. Вплоть до 11 класса рассматривал варианты: пищевой колледж, аграрный институт, институт молочной промышленности и сыроделания. Нечто земное. Все мои одноклассники пошли учиться или на агрономов, или в сферу туризма. Это было абсолютно естественно в нашем крае.

 

 

- А что Вас подвигло пойти в «противоестественную» сферу?

 

- Случайная встреча моей мамы с педагогом. Я уже даже успел съездить в Армавир, чтобы узнать насчёт молочной промышленности - собирался готовиться к поступлению: подтягивать химию, физику и русский язык. А Николай Викторович Сухоручко, педагог из моей художественной школы, в то время как раз возглавил кафедру дизайна в Ростовском художественном училище им. Грекова. Его мама живёт в г. Кропоткине, откуда я родом. Он как-то на улице встретил мою маму и спросил: «Как дела у Макса? Куда думает поступать?». Когда же он узнал о ходе моих мыслей, то посоветовал маме следующее: «Сыроделов, сыроваров, председателей и даже директоров заводов в нашем краю хоть отбавляй, а вот нормальных дизайнеров, творчески мыслящих людей остро не хватает. Пусть он попробует себя в дизайне». Мама пришла домой и рассказала мне об этом разговоре. А я даже не задумывался ранее об этой профессии. Хотя, когда только-только появились визитки (и то – только у очень влиятельных бизнесменов!), у меня было их две-три штучки от значимых людей, я за них зацепился: смотрел на эти визитки с восхищением и мечтал научиться их изготавливать. Когда услышал о профессии дизайнера, то подумал: «Точно! Меня научат делать визитки!». Это был предел мечтаний.

Когда на первом курсе визитки оказались проходной темой, на которой мы даже не останавливались долго – сделали их и забыли – я недоумевал: как же так? Есть ли жизнь «после визиток»?!

 

 

Ну, а дальше студенческая жизнь повернулась в сторону сценографии. С первого же года обучения мы с Владимиром Петровичем Ковалёвым делали «Шолоховскую весну». Потом трудились в Музыкальном театре, в театры драмы им. Горького: делали областные праздники, губернаторскую ёлку – попали в совершенно другой мир! Он был настолько концентрированно-творческим!

Кстати, мне очень пригодились навыки из детства в области коммуникаций - я понял, что большие руководители – это, прежде всего, дипломаты. Творческая среда – газированная, очень неоднородная, дерзкая, конкурентная, состязательная. Как у спортсменов, так и у художников. Представьте себе группу художников из 40 человек – это караул! У одного есть настроение, у другого – нет, и со всеми нужно найти общий язык. А мне навык межнационального, разновозрастного общения привит с детства.

 

 

- Каким образом?

 

- Мне повезло в том плане, что мой отец – из казаков, вся его родня жила в станицах и хуторах на Кубани, а мама – классическая русская женщина из Нижегородской области. Средняя полоса России – это рубленые дома, леса, особый уклад жизни, особый колорит и характеры. Например, классическая русская изба в корне отличается от казачьего куреня или хаты.

Знакомясь с разными культурами, я примечал их особенности. Моя бабушка по маме – заслуженный учитель русского языка и литературы – знакомила меня с произведениями русских классиков, и это было так органично - с самого раннего детства. А бабушка по папе знакомила меня с кубанским и донским фольклором. Оба моих дедушки были очень интересными и талантливыми – я рос не на фантастических рассказах, а на историях их жизни, я всё живо себе представлял, меня это очень вдохновляло.

 

 

 

- Границы этих двух родовых культур Вы ощущали в самом детстве или оценили лишь во взрослом возрасте?

 

- Конечно, ощущал. Даже на детском уровне. Пример: по линии матери у меня в Центральной России жили двоюродные-троюродные братья, которые «отстаивали» меня в кругу своих сверстников, потому что меня там не очень хорошо принимали местные мальчишки. Позиция «свой - чужой» там очень крепка. Южане более душевные в этом смысле, могут наладить контакт с кем угодно.

 

 

В г. Кропоткине, где я вырос, в 90-е годы, когда начались события на Кавказе, оказалось очень много беженцев – из Нагорного Карабаха, Азербайджана, Ингушетии, Чечни, Кабардино-Балкарии. Я повидал людей разных национальностей, и мы все жили мирно, дружно. Мой отец всем помогал. Например, в нашем большом дворе не раз отмечали свои торжества наши соседи-кавказцы. У меня никогда не было страха перед ребятами с Кавказа, потому что я рос среди них, в частности. Когда мы выросли, то запросто ездили отдыхать на Кавказ.

Но благодаря братьям я постепенно влился и в среду ребят Центральной полосы России. Детские заметки памяти подсказывают мне, что там люди всегда чего-то от кого-то ждали: если в деревне хороший председатель, то люди живут хорошо, есть свет, зарплаты платят. Если плохой председатель, скряга, то вся деревня живёт хуже. А на Кубани в станицах даже не знали, кто председатель. В плане деловитости никто никого не ждал, все сами проявляли инициативу.

 

 

Я много почерпнул и там, и там. Например, классический русский мир меня научил спокойствию. В местах маминой Родины я успокаиваюсь. Мой папа тоже любит там бывать, находит там покой для своего южного темперамента. Это прекрасная духовная среда, как и всё Золотое Кольцо России: в Муроме, Суздале, Владимире, Переславле-Залесском, Ростове Великом, Плёсе - невероятно неспешная, умиротворяющая среда. Стабильная, но не прогрессивная. У нас же на Юге жизнь бурлящая.

 

 

Помню, как мой дядя из Нижегородской области впервые приехал к нам на Кубань. Он, как оказалось, никогда ранее не видел «живьём» комбайн. Когда на поле с ним столкнулся, то в недоумении произнёс: «Они существуют, что ли?». Или споткнулся об арбуз на поле, смотрит на него и озадаченно спрашивает меня: «А он не упадёт нам на голову?» Тут уж в ступор впал я: «Как упадёт, если он растёт на земле?!». Дядя в шоке: «Как на земле?.. А почему он тогда не гниёт?» А я ведь даже не задумывался об этом никогда!

А мой дедушка из Центральной полосы однажды заблудился у нас на кукурузном поле. Он – человек тайги! Бедный, шёл-шёл, а полю - ни конца, ни края, километр на километр. И это ж тебе не деревья - на макушку залезть и вдаль посмотреть не удастся… Лёг дед на землю и кричит: «Помогите!» Мы с другим дедом побежали его вызволять, кричим: «Держись, Коля!» А он прям в панике: «Из леса всю жизнь не вылезал, с закрытыми глазами могу выйти из любой точки, а тут в кукурузе заблудился!».

 

 

Мне всё это и забавно, и странно было, ведь я вырос среди этой кукурузы, полей, арбузов, и знаю их, как свои пять пальцев. А ещё знаю, что на козлах и баранах нельзя кататься, потому что они сбрасывают вперёд, на рога. Мне однажды чуть живот не пропороли. Знаю, как на кабанах кататься: бежит кабан - нужно прыгать метра на два впереди него, потому что он очень быстро бегает. Пока я этого не знал, то прыгая, попадал не на кабана, а прямиком в навоз.

 

 

- Каким ещё премудростям жизни Вас научило детство?

 

- В казачьем воспитании один из ключевых моментов: мужская часть семьи не воспринимает мальчика ребёнком. Как только мальчик научится говорить, с ним уже беседуют, как с мужчиной. Это вовсе не означает, что с него требуют, как с мужчины, просто не «сюсюкают». Спокойно обсуждаются любые задачи.

 

 

К примеру, когда мы с дедом шли собирать пшеницу, то на семейном совете дед спрашивал меня, наравне со всеми: «Сколько ты утащишь?». Если я сказал, что смогу утащить ведра четыре, то с меня их и спросят. Едем на помидоры: «Макс, сколько успеешь собрать на жаре 40 градусов?». Если я сказал, что смогу работать полчаса без передышки, значит, должен сдержать своё слово.

Мальчики росли среди мужчин. Я, например, видел, как рождается телёнок. Мой дед работал на ферме, и я однажды принимал роды у коровы вместе с ним. Помню, дед кричит: «Телёнка не могу вытащить!». А телята рождаются вперёд головой и передними копытами. Мы притащили какую-то цепь, привязали к телёнку, тянем его. Корова орёт. Наконец, телёнок упал в сено и почти сразу встал на ноги – живой, всё хорошо! Такое событие в моей жизни! Дед: «Макс, ты сегодня – герой, разрешаю тебе назвать телёнка!» На ухо телёнку - номер, бирку с именем. Класс! Это очень ярко. Жизнь широкими мазками и большими глотками.

 

 

Помню, мой папа – сварщик, спросил меня, глядя на баллон с пропаном: «Как ты думаешь, какой краник покрутить, чтобы не рвануло?». Я: «Наверное, вот этот!» Откручиваю, смотрю, начинает шланг надуваться. Отец спокойно: «Нет, сейчас рванёт». Я быстро закручиваю обратно. Отец показывает: «Надо вот этот». Всё на практике, живое участие.

Или ещё случай: отец сказал мне положить пакет карбида под навес, чтобы дождь его не намочил. Я забыл и побежал играть. Отец второй раз мне: «Положи карбид под навес!». Я снова забыл. Тогда отец взял маленький кусочек карбида и бросил в баллон с водой – бабах! Рвануло так, что я еле успел убежать. Отец: «Понимаешь, что может произойти от целого пакета карбида?» Я всё понял. Меня учили думать, принимать решения и нести за них ответственность.

 

 

Но детство при этом оставалось детством. Его мощный заряд живёт во мне до сих пор! Есть замечательная фраза художника, современника Репина: «Человек настолько личность, насколько в нём сохранился ребёнок». Это ведь абсолютно в Евангельском духе: «Будьте, как дети» (Мф. 18: 3). Художник подметил, что, если из человека пропадает ребёнок, с ним не о чем говорить. Все наши новаторы, творческие люди остаются немного детьми. Это не значит впадать в детство, это значит сохранить искренность и радость жизни. В детстве мы «летали» на брёвнах, а из табуретки могли придумать космический корабль, с одним мячиком знали сто игр – всё было в новинку, мы были первооткрывателями!

 

 

- Такая жажда жизни досталась Вам от предков-казаков?

 

- Казачья жизнь – очень сильная, правдивая. С точки зрения быта казаки могут справиться, с чем угодно!

Я спрашивал у своей бабушки-казачки: «Ба, как Вы прожили сложный ХХ век и не потеряли радости жизни?». Ведь они сначала жили в богатейшей станице Лабинской, потом пережили геноцид казаков, когда у людей всё отобрали и выгнали их в поле, они жили в землянках. Первая мировая война, Вторая мировая война, голод, жизнь по карточкам, считали зёрнышки с полей. Но при этом казаки песни поют, на всех фото улыбаются. Моя казачка-бабушка Анна даже в гробу улыбалась! Парадокс – казаки никогда не теряли радость жизни, ни при каких обстоятельствах!

 

 

Беру в руки фото 1912 года: казаки стоят в черкесках, с серебряными кинжалами, дамы рядом - сочные, красивые, на столе - дорогая посуда, все улыбаются. И потом беру фото со свадьбы 20 годов: казаки стоят в каких-то фуфайках, в кирзачах и непонятных шапках, стол - полупустой, но они всё равно все улыбаются! Это прям рецепт жизни! И я эту жизнь застал, я её впитал и делюсь, как могу, этими впечатлениями.

Все казаки были верующими людьми. Несмотря на то, что храмы были закрыты, у всех дома висели иконы. Когда приходили с проверками в середине века, то люди иконы прятали, но затем снова их доставали. Почти все дети были крещёными, хотя век был атеизма. Меня, например, мама тоже тайно крестила. На заводе узнали - скандал, под запись, чуть не уволили за это.

 

 

Сейчас такое время благодатное! Кто-то может сказать, мол, с работы уволили, депрессия, власть у нас нехорошая и рубль «фуфло». От таких рассуждений в твоей жизни ничего не изменится, только плохо на душе будет и вокруг станет совсем нерадостно. А казаки всегда находили творческие силы. Например, мой прадед Андрей Иванович Дроздов, хоть и был «элитой» казачьих войск, но никогда не имел ни денег, ни трудовой книжки, ни пенсии - власть ему была не люба. Но он старался что-то изменить вокруг себя, ко всему подходил творчески: бабушка скажет, что нужен велосипед, дед сходит, стрельнёт оленя, обменяет рога на велосипед. Проблем не было. Он был человек невероятно эрудированный, на любой вопрос мог дать ответ, на любую тему с ним можно было поговорить. А всё почему? На рынках сталкивались с разными людьми, со всеми общались, всё умели, по сто профессий знали: сами коней подковывали, в травах разбирались, сами могли кость вправить. Сейчас этого опыта очень не хватает. Поэтому я стараюсь делиться знаниями о казаках, в которых прекрасно сочетаются прошлое, настоящее и будущее.

 

 

- Как Вы сами относитесь к своему творчеству?

 

- К своему творчеству я отношусь исключительно с точки зрения миссионерства. Соцсети я веду тоже лишь для этого. В какой-то момент бросил, но батюшка благословил продолжить. И вот почему: однажды мы поехали на фестиваль в Волгоградскую область, пели песни. После концерта меня облепили дети, прямо, как льва Бонифация из мультика – человек 15 детей, и не отпускали. Я растерялся: что такое? Организатор мне пояснил: эти дети живут в дальнем хуторе, смотрят мою страницу, смотрят, чем я живу, слушают мои песни, вдохновляются и этим побеждают депрессию: перестали обижаться на родителей, организовали в клубе кружок танцев, рисования, выиграли какие-то поездки, обратили на себя внимание, у них очень дружный коллектив. Вот батюшка и благословил меня продолжать мою деятельность, относиться к ней, как к послушанию. Показывать, рассказывать, как можно жить в разных ситуациях, передавать опыт.

 

 

Например, сейчас я нахожусь в мастерской и смотрю на картину «Только так»: на ней изображён символ мужчины, символ женщины, а над ними – Господь. Это две разные работы, но, когда они соединяются, то становятся одним целым. Эту картину я написал недавно, когда в Лондоне решили ввести третий пол. Я понимаю, что всё это – от лукавого, Господь не так нас задумал. Вот и родилась эта работа, на которой явно показано, что есть только мужчина и женщина, которых сотворил Бог, другого не дано.

Мои работы посвящены героям, нашим известным личностям, любви, природе, семье, отношению к вере, к друзьям, к миру. Я надеюсь, что люди смогут получить ответы на вопросы через эти картины, поразмыслить. А давать собственную оценку своему искусству мне не нужно. Вердикт вынесет история. Всему своё время.

 

 

- Что для Вас самое ценное в направлении «казачий поп-арт»?

 

- «Казачий поп-арт» - это техническое название. Правильнее – «современное казачье искусство».

Самое ценное – символизм. В училище им. Грекова я занимался дизайном среды, а потом 6 лет учился живописи. Изучая дизайн, я понял, что символизм очень сильно повлиял на эпоху. Многие знаки проходят через десятки лет, например, «серп и молот» или нацистская свастика.

Символы настолько пленительны, что порой просто сводят с ума. Hugo Boss разрабатывал форму немцам. Если посмотреть на их одежду – она невероятная! Эти значки, орлы, фуражки – высший пилотаж! И сделано ведь это именно на значках...

 

 

А ведь мы казачий народ, православный, с христианскими ценностями. Нам нужны свои символы. Если рисовать сюжетные работы, например, «Казаки пишут письмо султану», можно посмотреть на картину и пойти дальше. А поп-арт даёт яркость запоминания и безграничную тиражируемость: можно использовать картину, как иллюстрацию, а можно эту иллюстрацию растиражировать на кружках, на одежде и пр.

Символика – концентрация мысли, смысловой символизм. Первые мои работы в стиле поп-арта были посвящены теме Страстной Седмицы. Великая Пятница - красный фон и Терновый венец. Всё. Нет распятого Христа, плачущей Богородицы. Просто один символ. Или вторая работа, посвящённая Великой Пятнице – это табличка «ИНЦИ», что означает «Иисус Назарянин, Царь Иудейский». Великая Суббота – лестница, уходящая вниз, ступени которой снизу чёрные, сверху – красные – это символ сошествия Христа во ад после Распятия. Великий Четверг – белая Чаша на чёрном фоне.

 

 

Затем я в рамках поп-арта обратился к истории казачества, к бытовой культуре казаков. Люди эти символы запоминают, потому что знаки – тезисные. Постепенно эти знаки входят в быт, становятся узнаваемыми. Поп-арт – это легко воспринимаемый язык.

Когда меня спрашивают, откуда я черпаю идеи для творчества, то я отвечаю, что мне ничего не приходится выдумывать – я просто рисую жизнь. Например, увидел я леденцы на палочке Петушки. Сфоткал их и нарисовал. Все: «О! Так это же – наше детство!». Да! Серию картин с бабочками я выпустил. Или вспомнил о том, как однажды кошка моей мамы окатилась в стиральной машине. Перенёс воспоминания в творчество.

Если посмотреть на мою живопись – она широкая, яркая, с крупными мазками, на огромных холстах – это всё из детства.

 

 

- А как Вы пришли к идее собрать Крест, а затем и икону Спаса Нерукотворного из деталей «Lego»?

 

- По мере взросления моих детей я объясняю им, что такое взаимопомощь, взаимовыручка. Но как это донести большому количеству детей? Так и возник мой проект «Дети-христиане»: я сказал своим детям, что мечтаю сделать большой крест из «Lego», но у меня есть всего лишь 10 деталей, я не смогу сделать из этого количества произведение искусства. Господь сказал нам помогать друг другу, значит, моя Малая Церковь – моя семья – должна мне помочь. Дети поделились со мной своим «Lego», пустили кличь по друзьям, которые натаскали мне 3 тысячи деталей! Потом нанесли аж 6 тысяч деталей! У детей нет денег, но зато есть «Lego», которым они все вместе скинулись, и получился красивый крест на 4,5 тысячи деталей!

 

 

Это такой резонанс в обществе вызвало! Родители начали мне звонить, спрашивать, нужно ли ещё помочь? Я признался, что у меня есть идея сделать большую икону из «Lego», и меня поддержало огромное количество людей! Со всего Ростова привозили детальки, сотни семей везли мне пакеты «Lego». Навезли больше 200 тысяч деталей! В итоге получилась красивая икона Спаса Нерукотворного, которая состоит почти из 80 тысяч деталей! Делал я её 9 месяцев.

 

 

- 9 месяцев! Эта икона прямо рождалась!

 

- Да! Именно рождалась! Так и храмы строились всегда на Руси! Напротив нашего дома, у нас на глазах строился храм св. Димитрия Донского. Я своим детям рассказывал: смотрите – это всё люди! Понемногу, метр за метром храм рос, построили стены, появилось навершие, купол… Один настоятель никогда не построит храм! Если мы будем разобщены, будем эгоистами, то станем уязвимыми и легкодоступными для разрушителей.

 

 

Мой отец рассказывал, что, когда их выгнали из шикарных домов в степь, они приехали в пустырь. Но через неделю у всех уже была глинобитная хата. Казаки собрались все вместе - сто человек, замесили глину, поставили кубики на солнце, через 2 дня также все вместе сложили одну хату, вторую, четвёртую… У нас даже гараж в Кропоткине папа построил со своей роднёй. И дом так же построили – по кирпичику каждый, все вместе. Тогда же не было такого, чтобы прораба нанимали или группу строителей. Да и денег особо не было. Но жизнь на этом, что ли, закончилась? Нет, конечно!

Вот и проект «Дети-христиане» призывает всех объединиться в хорошем деле. Для детей, во имя детей. Я и сказал детям, что, если бы они поступили ни как Господь заповедал и ни как предки-казаки поступали, но пожадничали бы, смалодушничали, опустили бы глаза и прошли мимо, то Креста из «Lego» не было бы.

 

 

Вопрос взаимодействия – ключевой. От него зависит, как мы будем жить. Важно проявить волю, проявить милость друг к другу. Это - фундамент жизни. Тогда будут и картины, и выставки, и радостные лица на фотографиях.

А дети всё считывают со своих родителей и окружения. От нас многое зависит. Был свидетелем того, как в наш храм пришла женщина в слезах, говорит, что дочке всего 22 года, а она запила сильно. Спрашивает у батюшки: «Что мне делать?». А батюшка у неё спрашивает: «Вы же рядом с храмом живёте, так почему же я Вас за 22 года ни разу здесь не видел? Ни в таинствах живых не участвовали, ни даже куличи освящать не приходили. А я видел, как дети Ваши росли, что с ними творилось, но Вы никого из них за руку в храм не привели…»

 

 

Понятно, что гарантий ни у кого нет, всякое может случиться, но от каждого из нас, от нашего личного выбора очень многое зависит. Не надо потом удивляться, что дети «такое творят». Когда они росли, нужно было быть с ними. Ко мне в мастерскую стали приезжать ребята из реабилитационного центра «Ростов без наркотиков». И все, как один рассказывают о том, что в какой-то момент взросления у них появилось огромное количество вопросов, на которые некому было ответить – родители и близкие занимались своими делами, не обращая на них внимания. Ответы они в итоге искали в школе, в подворотнях, там же появились первые сигареты, первые таблетки, первые наркотики, а затем первые смерти, первые шоки и теперь, вот, реабилитация… Если мы не будем заполнять этот сосуд, он обязательно заполнится чем-то иным.

 

 

Для этого я стал и стихи писать, чтобы ушёл мат из речи подростков и появилась поэзия. Если дети не будут смотреть на эти картины, они будут смотреть на другие, если не будут слушать эти песни, они будут слушать другие. Плохому их и без нас научат. Наша задача – научить творчески мыслить.

Чужих детей не бывает, мне это с детства говорили. И не только говорили: мой папа, если угощал, кормил, то всех детей на улице. Не важно – с нашей улицы, не с нашей. Наши родители проявляли живое участие в нашей жизни, не ссылаясь на усталость после работы или свои дела. Мы не росли, как бурьян в степи. И теперь уже мы, в свою очередь, стараемся отплатить родителям добром, лишний раз не совершать глупость, чтобы их не обидеть. Например, моя мама всегда очень переживала за тему алкоголя. Я ведь вращаюсь в творческой среде. Но я же знаю, как моя мама переживала, когда одно время у её брата были проблемы с алкоголем. Я хочу, чтобы мама жила долго, поэтому стараюсь беречь её и не теребить больную тему, лишний раз себя ограничиваю, контролирую. Это – благодарность за то детство, которое у нас было.

 

 

- Скоро у Вас откроется очередная персональная выставка. Расскажите о ней и о своей мастерской!

 

- 28 февраля откроется моя персональная выставка совместно с Тарасом Шевченко «CIRCUS». Она будет посвящена цирку, театру, закулисью, зарисовкам этой стороны творческой жизни. Открытие состоится в 19.00 по адресу: г. Ростов-на-дону, ул. 16 линия, 7А. Приглашаю! Выставка продлится до 15 марта.

А в «Мастерской Ильинова» по многочисленным просьбам я начал проводить творческие уроки (не люблю слово «мастер-класс»). Подход у меня нестандартный: нет такого, что все садятся и рисуют один натюрморт.  У нас не бывает чёткого задания, мы изучаем плоскость искусства широко.

 

 

Дети – не ученики, а соавторы. У нас происходят интереснейшие диалоги. Кто-то хочет нарисовать лису, кто-то ёжика – пожалуйста! Мы вместе с детьми изучаем цвета, перспективу. Я на детском уровне объясняю, почему три единорога будут разных размеров, если мы поставим одного вблизи, другого дальше, третьего ещё дальше. Почему самый дальний станет маленьким, хотя в реальности они одинакового размера.

Я говорю детям: «Представьте, что вы – художники, у вас уже по 10 выставок за плечами. Можете даже берет на себя надеть. Один рисует так – значит, он, скорее всего, конструктивист, а другой – основал примитивную школу в Лондоне, а третий – основатель школы «Ляпка». Дети недоумевают: «Как это - Ляпка?» Я отвечаю: «Да просто берёшь и ляпаешь!»

 

 

Детям в моей мастерской можно ходить, смотреть на работы друг друга, делиться впечатлениями, потом делать просмотр-выставку. Такая игра в художников получается, но это быстро становится жизнью. Дети учатся рассуждать, анализировать, оценивать. Их рисунки можно напечатать на одежде, а это уже моделирование.

Я показываю ребятам разных возрастов различные технические нюансы: как действует акварель, как гуашь, как закреплять изображение лаком. Для них творческий процесс становится естественным. Когда они «поднатаскаются» в этом, им уже будет всё равно: хоть в училище, хоть в академию, они поймут саму глубину творчества.

 

 

Моя средняя дочка побеждает на различных конкурсах рисунков, пишет на больших форматах. Учителя удивляются: «Почему она больших форматов не боится, как это обычно случается в её возрасте?» А у меня ответ простой: «Да потому, что она с двух лет грунтует мне большие холсты». Представьте себе: Варя ростом 60 см и перед ней холст 2 метра. Потихоньку, на стульчике, за полдня с удовольствием загрунтует. Пока мастерской не было, всё происходило дома, дети утопали в этих холстах, спали на краске, с радостью пробовали себя в искусстве - это часть нашей жизни.

 

 

Страница Максима Ильинова в ВК https://vk.com/id11622773

 

Беседовала Юлия Гащенко

Редактор: Светлана Глазкрицкая

Система комментирования SigComments