Андрей Каргополов: «Казачья культура – это бездонный родник, из которого можно черпать бесконечно»

 

• ФИО: Каргополов Андрей Сергеевич
• Должность, регалии: артист и ведущий Московского казачьего хора; старший преподаватель кафедры русского народно-певческого искусства Московского государственного института культуры
• Специализация: казачья песня
• Жизненное кредо: «Порядочность и целеустремлённость».

 

 

«Казачья культура – это бездонный родник, из которого можно черпать бесконечно. Всю жизнь можно изучать казачество, но так и не добраться до дна этого источника. Занимаясь казачьей культурой, надевая форму предков, человек берёт на себя ответственность за то, чем занимается. Даже за кулисами мы с коллегами никогда не позволяем себе ходить в костюме нараспашку, чтобы форма оставалась формой – казачьей», - делится с нами своими размышлениями артист и ведущий Московского казачьего хора; старший преподаватель кафедры русского народно-певческого искусства Московского государственного института культуры Андрей Сергеевич Каргополов. О том, как балалайка вошла в жизнь будущего артиста; как удавалось балалаечнику выживать в школе, где град насмешек сыпался не только от сверстников, но и от учителей; о гаммах музыкальных братьев, выселивших соседей; о звёздных буднях в училище и институте; о самоопределении; о выборе пути; о вдруг разгоревшемся огне любви к казачьей культуре; о счастье и испытаниях, о победах и трудностях, об осмыслении русской глубины – об этом и о многом другом – в нашем материале.

 

 

- В какой атмосфере прошло Ваше детство? Расскажите о своей семье.

 

- Родился я в г. Калуге. Мой отец – инженер, мама – преподаватель музыки, кстати, она в своё время окончила Московский государственный институт культуры – тот же самый, который и я впоследствии тоже окончил, и ту же самую кафедру, на которой я сейчас преподаю - русского народно-певческого искусства.

Мои родители, особенно мама, занимались фольклором: поначалу это была просто учебная практика, как у всех студентов этой кафедры, но потом это уже переросло в жизненный путь. С самого рождения, сколько я себя помню, мы с родителями ездили в фольклорные экспедиции. Мы с братом не воспринимали это, конечно же, как экспедицию, скорее просто как приключение. Оглядываясь назад я понимаю, что именно в детстве я впитал любовь к народной культуре, хотя никогда не мог предположить, что это станет моей профессией.

 

 

- Как складывался Ваш музыкальный путь?

 

- Когда мне исполнилось 6-7 лет, мама отвела меня вместе с братом в музыкальную школу и сказала, чтобы мы выбрали музыкальный инструмент, на котором хотим научиться играть. К сожалению, в то время (начало 90-х) фольклорного отделения ещё не существовало – это было не популярным направлением, но я выбрал балалайку. Почему именно этот инструмент? Потому что брат выбрал фортепиано, и я, по детской наивности, подумал, что балалайку носить с собой проще, чем фортепиано.

Первые 4 года я занимался, как, наверное, и все дети в этом возрасте, неохотно и просто потому, что родители говорили, что так нужно. Но уже спустя 4 года я попал к необыкновенному педагогу. У меня в жизни есть несколько человек, которых я всегда буду с благодарностью вспоминать, и один из них именно этот педагог – заслуженный артист России, руководитель ансамбля «Калинка» Вадим Сергеевич Иванов. Он очень требовательный и жёсткий человек. В своё время окончил Российскую академию музыки им. Гнесиных. Он заставлял нас концентрироваться и работать очень-очень много. Уже начиная с пятого класса, я играл на инструменте по несколько часов кряду, а для ребёнка это ощутимо много.

 

 

Позже мне мама рассказала, что нашим соседям снизу даже пришлось продать квартиру и переехать - настолько невыносимо им было слушать многочасовые гаммы юных балалаечника и пианиста (мой брат занимался параллельно, в соседней комнате). Тяжёлое время было для соседей…

В 90-е годы, когда мама окончила Институт культуры, они с единомышленниками создали ансамбль «Калу́зя». Я часто бывал на репетициях этого ансамбля. Мы играли с друзьями, бегали, но параллельно слушали песни и впитывали, впитывали…

 

 

Классу к седьмому я понял, что моё призвание – музыка, потому что к тому моменту я уже был победителем различных детских конкурсов и даже получал именную стипендию. Но это была ещё не фольклорная, а академическая балалайка. Причём я в то время с каждым годом всё больше и больше не любил фольклор, не относился к нему серьёзно.

Педагоги общеобразовательной школы видели моё «горение» музыкой и прохладное отношение к предметам образовательной школы, от этого недолюбливали меня, а некоторые - особенно. Я понимал, что химия и физика мне в жизни не пригодятся в том объёме, который требовал учебный план.

 

 

 

- А одноклассники не высмеивали Ваше увлечение?

 

- Я жил и учился в отдалённом районе Калуги, по сути - в сельской школе. Как ни странно, очень непросто учиться балалаечнику в сельской школе. Часто приходилось отбиваться от сверстников. Драка в школе для нас была делом обычным. Но сейчас я даже рад, что прошёл такую «школу жизни»!

У меня был ещё один замечательный педагог, о котором хочу вспомнить – Геннадий Алексеевич Кривов. Он был учителем физики, но одновременно с этим вёл кружок по дзюдо. Это один из немногих школьных учителей, которого я вспоминаю с добром и благодарностью. Все ребята тянулись к Геннадию Алексеевичу.

 

 

Кстати, на дзюдо я уже пошёл по собственному желанию, родителям потом просто сообщил об этом, они были не против. В том числе и занятия спортом помогли мне выработать характер и чёткую жизненную позицию. Дзюдо помогало балалаечнику выжить в школе. Борьбой занимался вплоть до института, выполнил на разряд.

Параллельно борьбе я посещал школьный шахматный кружок. Даже в районных соревнованиях что-то выигрывал.

 

 

После окончания девяти классов, пошёл я учиться в Музыкальное училище. Школа – была сложным временем жизни для меня, но зато училище было – временем «звёздным». Мы с моим товарищем довольно быстро стали побеждать на всевозможных конкурсах. О фольклоре я на тот момент совсем забыл. Когда в день занимаешься на инструменте по 5-7 часов, то там уже не до чего. Готовился я к поступлению в Москву. Когда пришло время, я поступал сразу в три вуза – на всякий случай: в Российскую академию музыки имени Гнесиных, конечно же, потому что это - мечта всех инструменталистов; в Московский государственный институт музыки имени А. Г. Шнитке и в Московский государственный институт культуры.

В Академии Гнесиных теорию и специальность я сдал прекрасно, но был большой конкурс, и на последнем туре – на сольфеджио – стало понятно, что вряд ли поступлю.

 

 

Но зато я поступил одновременно и в Институт Шнитке, и в Институт культуры – причём после первого же экзамена, на остальные я даже не приходил, поскольку у меня был красный диплом после училища. В Институт Шнитке я не пошёл учиться, потому что там иногородним студентам не предоставляли общежитие на первом курсе. Так, я определился и стал студентом Московского государственного института культуры.

Обучаясь в Институте культуры, я заметил, что рядом с нашей кафедрой есть ещё и другая – народно-певческого искусства. Там учились очень красивые девчонки, открытые, общительные. Спасибо юности, я знал почти все песни, которые они пели на вечорках (молодёжных посиделках), поэтому быстро вошёл в компанию.

 

 

В институте была курсовая система обучения: у каждого курса был свой мастер. На основном инструментальном курсе парней было много, а вот у «народников» был всего один, и поэтому, когда я попросился петь с ними, мастер курса по народному хору с радостью меня приняла. Так, параллельно я окончил ещё и курс по народному хору – правда, не хватило мне моральных сил перевестись на эту кафедру официально, поэтому получилось, что диплом я получил, как артист народного оркестра, а курс народного хора окончил свободным слушателем.

 

 

- Как Вы стали артистом Московского казачьего хора?

 

- Участвовал в различных студенческих ансамблях, которые периодически собирались, выступали и подрабатывали.

После моего выпускного экзамена ко мне подошёл руководитель Московского казачьего хора - Вениамин Новоточинов - и предложил вместе с ними петь. Я согласился, и так с 2012 года стал артистом казачьего хора.

 

 

Параллельно меня пригласили работать лаборантом в родном институте. Это, прямо скажем, не самая престижная должность – платят немного, «бумажной» работы много, но мне хотелось быть поближе к народному хору, поэтому я согласился на эту должность.

В это время жизнь поставила выбор: либо аспирант, либо - сержант. Честно говорю: хотел идти в армию, но на тот момент у меня уже был коллектив, а в музыкальной среде выпасть на год означает оборвать все творческие связи, после чего попасть туда же, откуда ушёл практически нереально. Поэтому я выбрал поступление в аспирантуру.

 

 

Окончил её, а через некоторое время и магистратуру по «народному хору».

Работе в Институте помогает участие в Московском казачьем хоре – у нас хороший творческий ритм, гастроли, выступления. Ну, и с материальной стороны, конечно тоже.

 

 

- Что для Вас музыка?

 

- Понятие «музыка» - очень широкое. Я лучше скажу конкретно о своём направлении. Мы занимаемся фольклорной музыкой. Для меня это источник вдохновения, опора, помощь в понимании смысла бытия. Народная песня - это не просто музыка, но концентрация народной мудрости, наша многовековая культура. И это не просто высокопарные слова, для меня это оплот всей дальнейшей жизни. Считаю, что с помощью фольклора, во всём его многообразии, можно воспитать гармонично развитую личность.

Фольклорная музыка очень много значит для меня – она не только кормит, но и питает жизненной энергией. Через народный хор я обрёл свою семью. Женился на самой красивой и мудрой девушке и, конечно, она – «народница». У нас скоро родится третий ребёнок.

 

 

- Какие глубины Вы открыли для себя в казачьей музыке, в казачьей культуре?

 

- Казачья культура – это отдельная статья жизни. В Москве в какой-то момент стало модно петь казачьи песни. Это не мудрено, потому что сама по себе эта культура яркая, рельефная, она стоит особняком среди прочих направлений.

В моём роду по материнской линии есть кубанская ветвь. Хоть и далёкие те предки, но всё же меня радует, что во мне течёт и казачья кровь.

 

 

Казачья песня разнообразна в своих формах и содержаниях. Существует 11 казачьих войск, и у многих есть своя певческая особенность, то же можно сказать о самой культуре.

Казачья культура – это бездонный родник, из которого можно черпать бесконечно. Всю жизнь можно изучать казачество, но так и не добраться до дна этого источника.

 

 

Если рассмотреть в параллели европейскую песенно-танцевальную культуру, то станет понятно, что там всё проще. Сложность и многообразность русского фольклора создаёт проблему, мало кто знает, что такое настоящая русская песня. В Советском Союзе попытались выделить это направление: взяли русскую песню и «причесали» её под одну гребёнку, чтобы она не отличалась регионально, чтобы была социалистически-народной. Так государственные хоры перестали быть хранителями национальных особенностей.

Чтобы понять, насколько хороша казачья песня, нужно, к сожалению, иметь хотя бы начальное музыкальное образование. Материал настолько сложный, что для его понимания требуется определённый уровень музыкального развития. Порой после выступления зрители спрашивают: «На каком языке вы поёте?» А мы ведь поём на русском языке.

 

 

Недавно расформировывали Государственный республиканский центр русского фольклора. Эта организация концентрировала народную культуру, занималась научной деятельностью, организовывала научные экспедиции, выпускала сборники и пр. Так вот, пытаясь предотвратить расформирование, люди создали общественную петицию и организовали народное голосование. В итоге за эту петицию проголосовало всего лишь 60 тысяч человек. Представляете, как мало? В России ориентировочно 150 млн людей, из которых русских по переписи - 92 %. Получается, что из этих 92 % русских людей русская культура интересна лишь 60 тысячам россиян. Это даже не 1 % населения. Очень печально!

 

 

Я порой в шутку говорю, что люди, которые занимаются народной культурой – члены «секты», потому что приверженцев этой культуры - подавляющее меньшинство. Даже в секте, к сожалению, людей порой бывает больше.

Кафедра народного певческого искусства занимается воспитанием людей, которые затем идут работать в школы, в детские сады, в хоры, а Московский казачий хор занимается популяризацией народной песни – эта цель стоит стержнем всех моих творческих начинаний.

 

 

- А Вам казачья культура изначально была понятна и близка?

 

- Нет, конечно! Повторюсь, я родился в Калуге, и мы с семьёй ездили в экспедиции и собирали информацию именно по калужскому фольклору, который относится к центральной полосе и к западу певческой традиции. С казачеством же я познакомился только на втором курсе института, когда мы изучали эту традицию. Она мне сразу понравилась – размашистая, яркая, рельефная, ни на какую другую не похожая: шашки, папахи, боевые искусства, боевые походы, легенды, история – мужчине это интересно. Душа это сразу приняла.

 

 

Понравилось и то, что казачья песня очень лояльна: можно петь сложный материал, если человек к этому готов, а можно и материал попроще; могут петь талантливые профессионалы, а могут и те, кто умеет издавать красиво лишь два звука – они участвуют в общем деле, и в целом получается красиво. В этом большая демократическая сила народной песни.

 

 

- Что, по Вашему мнению, никогда не сможет себе позволить исполнитель казачьей песни?

 

- Это каждый решает для себя сам, это на совести каждого артиста. Занимаясь казачьей культурой, надевая форму предков, человек сразу берёт на себя ответственность за то, чем занимается.

К сожалению, нередко приходится наблюдать, как многие коллективы начинают злоупотреблять атрибутикой, использовать казачью культуру в корыстных целях. Безусловно, мы тоже зарабатываем себе на жизнь выступлениями и концертами, но мы в полной мере несём на себе ответственность и всегда стараемся вести себя достойно.

 

 

Лично я никогда себе не позволю опошлить то, чем занимаюсь. Даже за кулисами мы с коллегами никогда не позволяем себе ходить в костюме нараспашку, чтобы форма оставалась формой – казачьим, военным образом.

Нельзя переходить нравственные границы. Московский казачий хор исполняет как старинные песни, так и популярные народные песни, сотрудничает с очень многими творческими людьми, к нам часто приходят композиторы с просьбой исполнить что-то. Но мы всегда, прежде всего остального, смотрим на материал – подходит ли он нам, не пошлый ли.

 

 

Однажды произошла очень показательная история: как-то раз, ещё в начале нашей карьеры, к нам пришёл человек и принёс два текста с просьбой, чтобы мы их исполнили. Тексты были явно неоязыческие. Мы стали задавать человеку вопросы, и оказалось, что он – руководитель одной из религиозных сект. Музыка нужна была ему для того, чтобы на своих сектантских встречах ставить её фоном, как музыкальное сопровождение лекций, для пущего одурманивания адептов. Он пояснил, что музыка позволяет управлять людьми, вводить их в состояние доверия. Он обещал нам хорошую рекламу, большие залы, гастроли, крупный гонорар. Несмотря на то, что мы тогда были студентами, полуголодными и вечно ищущими дополнительный заработок, мы категорически отказались, сказав этому человеку, что мы – люди православные, поэтому таким делом заниматься не будем. Такая вот история.

 

 

Московский казачий хор исполняет не только серьёзные, но и простые песни. Многие критики считают, что этого делать нельзя, но мы считаем, что это нужно делать обязательно! После наших концертов люди начинают интересоваться казачьей культурой, отдавать детей в фольклорные кружки.

Недавно мы выступали в общеобразовательной школе, поздравляли всех с весенним праздником и открывали студию Московского казачьего хора – люди просят, чтобы мы занимались с их детьми народной культурой. Некоторые даже понятия не имеют, что такое народная песня, но сердцем чувствуют, что она - корень правильного воспитания детей: голосовая культура, физическая, народные традиции, без которых народ теряет свою национальную идентичность. Нет культуры – нет народа. Об этом нужно помнить всегда.

 

 

- Как Вы относитесь к бранным словам, которые порой употребляются в казачьих песнях?

 

- Употребление бранных слов – это однозначно плохо. Они не несут в себе пользы.

Вспоминаю разговор одного известного в фольклорных кругах человека – Владимира Ивановича Ромашкина, который однажды рассуждал о русской частушке. Он говорил, что бранные слова – неотъемлемая часть русской культуры, одна из «красок»…

 

 

Применительно к казачьей песне могу сказать, что важно помнить о том, что казаки – народ очень жёсткий, воинствующий. К сожалению, бранные слова в некоторых казачьих песнях присутствуют. Лично я против пропаганды бранных слов. Это как дикий зверь в зоопарке – его не усыпляют, но держат в клетке.

 

 

- Что Вы можете посоветовать тем, кто хочет приобщиться к казачьей культуре, кто хочет заниматься на народных инструментах?

 

- Могу сказать по себе – никогда не поздно начать заниматься казачьей культурой! Я пришёл к этому достаточно поздно – ближе к 30 годам. Главное понять – для чего тебе это. Чтобы зарабатывать на этом или чтобы изучать, проникать вглубь культуры?

Если речь о музыкальной, певческой культуре, то советую для начала просто слушать качественную казачью песню, например, ансамблей: «Станица» г. Волгоград; «Братчина» г. Санкт-Петербург; «Казачий круг» г. Москва; «Живая старина» г. Красноярск. Если это сложновато, то можно послушать адаптированный вариант песен, такой, какой поём мы или, например, ансамбль «Поверье». Сейчас много качественных коллективов, которые могут помочь приобщиться к казачьей народной культуре.

 

 

Если речь об инструментальной музыке, то тут уже дело сложнее – ведь «народники» не играют поодиночке, но только аккомпанируя вокальным или хореографическим ансамблям. Советую сходить на вечорки в какой-нибудь народный клуб. Но лучше всё же идти обучаться. Начинать никогда не поздно!

 

 

Отрадно, что в нашем веке идёт волна популярности казачьей народной культуры: энтузиасты-музыканты выходят в народ и приобщают к этой культуре людей. Думаю, через 10-20 лет эта волна только наберёт силу. И когда наберётся критическая масса детей и взрослых, приобщающихся этой культуре, то уже не встанут вопросы о неблагополучных подростках и ранней преступности - фольклор многогранно воспитывает личность. Думаю, что, если в школах введут обязательный урок фольклора, от этого выиграют все.

 

 

Когда-то и на ложках впервые начали играть – это называется фольклорная ситуация, когда человеку дают то, что для него естественно и интересно. То же самое и народная песня для русского человека – она принимается душой, она родная. Нам нужно лишь побольше «дров» подбрасывать в «костёр» народной культуры, чтобы он разгорался всё больше и больше!

 

 

Беседовала Юлия Гащенко